Глава 16. Уроки реальной дипломатии по правилам Тадамасы-ян

Когда они остановились у кабинета, Сора-тян слегка поклонилась. — Удачи вам, Ли Ён-сан, — тихо произнесла она. — И… не сравнивайте меня с матушкой, — лукаво добавила Сора-тян.

Её голос звучал спокойно, но Ли Ён уловил в нём лёгкую тень волнения.

— Я смогу стать для вас лучшей опорой и помощницей, чем моя мать — словно угадав мысли влюблённого посла, добавила она. И, прежде чем он успел осознать смысл её слов, постучала в сёдзи кабинета и быстро отступила в сторону, оставив его одного перед дверями. Ли Ён невольно задержался на месте, всё ещё смущённый её словами.

Когда сёдзи за ним задвинулись, он сразу почувствовал, что воздух в кабинете был пропитан властью. Всё в этой комнате — от простых деревянных панелей до тщательно расположенных свитков с каллиграфическими текстами — подчёркивало силу и уверенность хозяина. Сора-тян постучала в дверь, и голос Тадамасы раздался изнутри:

— Входите.

Кабинет был просторным, но в нём не было лишних украшений.

Первое, что Ли Ён увидел, висевший на стене свиток с надписью:

知なき勇は身を滅ぼす Храбрость без разума ведёт к краху

а в углу, на полке, стоял небольшой сундук, украшенный металлическими вставками.

Ли Ён невольно задержал взгляд на свитке, вспоминая импульсивность и склонность хозяина кабинета к демонстрации своей силы. Он про себя усмехнулся и подумал: «Как иронично. Он любит рассуждать о разуме, а действует исключительно силой. Разум, о котором гласит этот свиток, в его действиях, похоже, вовсе отсутствует».

Увидев Ли Ёна, Тадамаса медленно встал из-за массивного стола с изображением дракона, выполненного по старинной технике ацугаи. Он аккуратно сложил в стопку какие-то бумаги, словно подчёркивая важность своей работы, и провёл большой ладонью по лакированной поверхности. Жест был почти небрежным, но в нём чувствовалась трепетная привязанность, как будто он перебирал чешую самого дракона, выложенную из толстых кусков перламутра.

Он пошёл в сторону Ли Ёна. В углу кабинета, в нише токонома, стояли доспехи самурая — чёрные, с золотыми вставками. Рядом находилась катана, выкованная мастером Сёнином, знаменитым кузнецом из провинции Сэтцу. Их поверхность блестела, словно их только что отполировали.

Ли Ён заметил, как взгляд Тадамасы на мгновение задержался на этих реликвиях. Этот жест казался почти рефлекторным, словно он вновь отдавал дань уважения памяти предков, прежде чем вернуться к реальности.

— Понравилась ли тебе моя резиденция? — начал разговор Тадамаса. Его голос звучал спокойно, но взгляд был напряжённым, словно он выискивал малейшую тень неискренности.

Ли Ён выдержал паузу, обдумывая ответ, и сдержанно произнёс:

— Ваш дом изящен и прекрасно передаёт дух Японии, Тадамаса-сама.

Хозяин кабинета кивнул, но его глаза оставались внимательными.

— А обед? Ты оценил его? — продолжил он, не дождавшись, пока Ли Ён закончит свой поклон.

— Превосходный, — ответил Ли Ён ровным голосом, — особенно блюда из рыбы. Я почувствовал всю заботу вашей семьи.

Тадамаса слегка улыбнулся, но тут же продолжил, на этот раз с лёгкой хитринкой в голосе:

— А как тебе мой сад? Ты успел его рассмотреть с Сорой-тян?

В этот раз Тадамаса явно не давал времени на обдумывание ответа. Его тон звучал почти непринуждённо, но Ли Ён сразу уловил в нём скрытую проверку.

Молодой посол понял, что хозяин резиденции намеренно давит на него серией вопросов, — «как может, усмехнулся молодой посол», — словно пытаясь выявить слабость или неуверенность. Однако Ли Ён сохранял спокойствие, его голос звучал ровно и уверенно.— Ваш сад — настоящий шедевр. Он отражает порядок и утончённость, которыми вы, безусловно, дорожите.

Он сделал лёгкий поклон, стараясь сохранить нейтральный тон, но почувствовал, как взгляд Тадамасы проникает в самую глубину его мыслей. Тадамаса слегка наклонил голову, будто соглашаясь с ответом, но его взгляд оставался острым, как клинок катаны в токонома.

– Знаешь, Ли Ён-сан, – продолжил он, снова возвращаясь к массивному столу. Его пальцы медленно скользнули по драконьим узорам, как будто он черпал от них силы. – Каждый уголок этого дома — это не просто украшение. Это символ. Символ уважения к предкам, к нашему наследию... и к порядку.

— Ты, конечно, воспитан по-корейски, но, думаю, ты уже догадался, что в тебе течёт немало японской крови, — задумчиво произнёс Тадамаса, внимательно наблюдая за реакцией молодого посла. — Как считаешь, что такое верность — это нечто абсолютное?

Он пристально посмотрел в глаза Ли Ёна, не уточняя, что именно имеет в виду. Но молодой посол прекрасно понял суть вопроса.

— Тадамаса-сама, — медленно произнёс он. — До недавнего времени я был убеждён, что верность — это нечто незыблемое. Будучи воспитанным одним из самых преданных патриотов Чосон, моим приёмным отцом, советником Короля Чосон, и я никогда не ставил его авторитет под сомнение.

Молодой посол выдержал паузу, внимательно глядя на собеседника.

— Однако, принимая во внимание новую и, признаться, неожиданную для меня информацию о моём японском происхождении… возможно, в моём случае это действительно вопрос обстоятельств.

На мгновение в воздухе повисла тишина. Глаза Тадамасы сузились, но губы тронула лёгкая, едва заметная улыбка.

— Верно подмечено, Ли Ён-сан. Ты говоришь, как человек, который понимает, что такое верность... и её цена.

Он нагнулся слегка вперёд, намеренно сокращая дистанцию, и слегка наклонился ближе, словно доверительно.

Ли Ён на мгновение опустил взгляд, а потом медленно поднял глаза, словно обдумывая, стоит ли говорить то, что собирался.

— Вы говорите, что верность без выгоды — пустой звук…Но разве не она же делает вас тем, кто вы есть, Тадамаса-сама?

Тадамаса не ответил, но в его взгляде что-то дрогнуло. Он сидел, слегка наклонившись вперёд, и на его лице скользнула тень —то ли размышления, то ли раздражения, но он сдержался.

Ли Ён продолжил, тише:

— Не мне судить…но говорят, что глава Пусанского офиса никогда не принял бы столь важного решения без совета своей жены и, что его верность ей — это не слабость, а сила — тихая, но непоколебимая.

В комнате повисла пауза, а Тадамаса медленно выпрямился, и уголок его губ чуть дрогнул —не улыбка, а признание.

— Хорошо. — его голос был уже другим. — Тогда давай обсудим твою поездку на Цусиму. Его голос стал жёстче, в нём прозвучали властные нотки:

— Сегодня вечером ты прикажешь своей группе отправиться в Сеул. Я подготовлю все необходимые документы, и завтра с утра их доставят тебе, а утром мы с тобой вместе отплывём на Цусиму. Монахи заверили, что море будет спокойным, да будет Будда милостив.

— Я поеду с тобой, — таким же властным, не терпящим возражений тоном объявил Тадамаса. Затем, сложив руки на коленях, продолжил:

— Ты ни разу не был на Цусиме, и мои советы окажутся куда полезнее, чем тысячи охранников.

Ли Ён был удивлён, но, разумеется, не подал вида. За последние дни он настолько привык к странностям этой «дипломатической миссии», что, казалось, уже ничто не могло вывести его из равновесия. Однако каждое новое событие всё больше убеждало его в том, что эта поездка будет далеко не обычной.

Тадамаса потёр виски, словно собираясь с мыслями, и продолжил:

— С этим вопросом я закончил, — произнёс он медленно, делая акцент на каждом слове. — Приступим к следующему.

Раздался резкий стук в дверь. Тадамаса, сидевший до этого с видом абсолютного контроля, резко обернулся к ней, его взгляд стал суровым, словно удар меча.

— Кто там? — рявкнул он, голос прорезал тишину, как звон металла.

Двери кабинета — массивные, выполненные из тёмного дерева, украшенные тонкой резьбой с изображениями сражений самураев и цветущей сакуры — слегка раздвинулись, пропуская мягкий свет из коридора. На их нижней части, защищённой металлическими пластинами, поблёскивали отражения света.

В проёме появилась Амико. Она изящно поклонилась, её движения были плавными, словно гармония сама сопровождала её каждый жест.

— Господин, могу я поприсутствовать на вашей беседе? — её голос звучал мягко, но в нём чувствовалась твёрдость, не допускающая возражений и не дожидаясь разрешения, она плавно вошла в кабинет. Её шаги были тихими, но в них чувствовалась уверенность, свойственная человеку, который привык, что его слова и действия не обсуждаются. Она остановилась справа от Тадамасы и села, грациозно поправив края своего кимоно.

Тадамаса, чьё раздражение только что заполоняло комнату, заметно смягчился. Его взгляд стал более покорным, а голос приобрёл оттенок уважения, когда он произнёс:

— Конечно, уважаемая Амико-сан, сделайте нам одолжение.

Ли Ён, следуя этикету, медленно встал, сложил руки перед собой и глубоко поклонился:

— Благодарю вас, Амико-сама, за то, что вы почтили нас своим присутствием. Её взгляд, полный спокойной уверенности, на мгновение задержался на Ли Ёне, прежде чем она мягко кивнула в ответ. «Теперь начнётся главное, – подумал он, наблюдая за её безупречными движениями, – если кто и знает, каковы их истинные намерения, то это она». Но молодой дипломат ошибся.

Амико и Тадамаса переглянулись, словно негласно подтверждая что-то между собой. В их взглядах мелькнуло едва заметное понимание, которое оставалось загадкой для посторонних.

— На обсуждении какого вопроса я прервала вашу беседу, мой господин? — спросила Амико, её голос прозвучал мягко, словно шелест листьев в саду. Она повернулась к Тадамасе с лёгким наклоном головы, словно приглашая его продолжить.

Ли Ён заметил, что её учтивость казалась почти избыточной, а слова — тщательно продуманными. Он окончательно утвердился в своей догадке: за внешней скромностью скрывалась железная воля.

Тадамаса откинулся назад, сложив руки на груди, и слегка прищурился.— Мы с молодым послом немного обсудили вопрос верности, — произнёс он, многозначительно глядя на жену. Однако Амико, казалось, пропустила его слова мимо ушей, выслушав мужа с той безупречной невозмутимостью, которая сводила его с ума — никаких эмоций, ни малейшего намёка на реакцию.

Тадамаса выдержал паузу, затем, словно между делом, добавил:

— Я отдал распоряжение Ли Ёну отправить всех его людей в Сеул.

Он нарочито выделил слово «всех» и пристально посмотрел на молодого посла. Однако в голосе появились мягкие нотки, будто он стремился смягчить строгость сказанного.— И объявил, что сам отправлюсь на Цусиму вместе с ним.

Ли Ён, сохраняя бесстрастное выражение лица, вежливо поклонился. Он понимал, что истинная сила в этой комнате принадлежала не Тадамасе, а его жене, которая была не просто супругой главы Пусанского офиса — она была той невидимой осью, вокруг которой вращалась вся работа этой резиденции.— Ли Ён-сан, — её голос прозвучал тихо, но уверенно. — Это правильное решение. Вы можете быть уверены, что ваш визит на Цусиму пройдёт под надёжной защитой.

Она говорила с такой теплотой и уверенностью, что её слова нельзя было воспринять иначе, кроме как искреннюю заботу. Однако Ли Ён уловил в её тоне скрытый смысл. Он пока не понимал, с чем это связано, но решил оставить разгадывание этого вопроса на потом.

— Спасибо, Амико-сама, — ответил он, слегка поклонившись. — Присутствие господина Тадамасы — это честь и бесценная поддержка для меня. Тадамаса довольно улыбнулся, явно удовлетворённый таким ответом. Амико тоже едва заметно улыбнулась, наблюдая за молодым послом с неподдельным интересом и тут её голос прозвучал вновь, спокойный, как летний ветерок:

— Дорогой муж, можем ли мы с Сорой-тян присоединиться к вашей поездке? Тадамаса, услышав её слова, удивлённо выпрямился.

— Ты хочешь поехать с нами? И взять с собой Сору-тян? — его голос звучал напряжённо, почти настороженно. — На Цусиме могут быть опасности. Это не место для дам, — но его слова растворились в воздухе, встретив спокойный и уверенный взгляд жены.

Амико-сан, не меняя позы, словно только что произнесённые ею слова были совершенно естественны, посмотрела на мужа. Тадамаса поджал губы, его плечи чуть опустились. Он понимал, что спорить бесполезно.

— Если ты решила... Хорошо, — медленно проговорил он, отводя взгляд в сторону. — Но в следующий раз предупреждай меня заранее, в его голосе звучало привычное раздражение, но на этот раз оно было смягчено той неизбежной покорностью, которую он, похоже, не мог скрыть перед женой.

На миг в кабинете повисла напряжённая тишина.

Казалось, Тадамаса мысленно взвешивал последствия этого решения, просчитывал риски, пытаясь найти лазейку, но, увы, выбора у него не было.

Резко встав, он сорвался с места с неожиданной для его массивной фигуры стремительностью. Его движения были чёткими, но в них ощущалась едва заметная резкость — словно он всё ещё не смирился с ситуацией.

Ли Ён поднялся следом, наблюдая за ним с лёгким удивлением.

— Простите меня, Амико-сан, Ли Ён-сан, — голос Тадамасы прозвучал ровно, но в глубине угадывалось нетерпение. — Мне нужно проверить, всё ли готово к отплытию. Это займёт немного времени.

Он сделал шаг к дверям, но, уже почти выйдя, обернулся и бросил напоследок:

— А вы пока обсудите детали, которые могут быть полезны в нашей поездке.

Его поклон жене был коротким, почти машинальным, а поклон и взгляд, брошенный Ли Ёну, больше напоминал быстрый, оценивающий жест, чем знак уважения.

Раздвигая створки сёдзи, Тадамаса сделал это чуть резче, чем требовала обстановка, и шагнул за порог. Двери закрылись за ним с глухим, чуть более громким звуком, чем следовало бы.