Глава 23. Утро перемен: путь к Цусиме начинается

Утром Ли Ён, как обычно, проснулся рано — в самом начале Часа Кролика. Первые лучи солнца уже пробивались сквозь тонкую бумагу сёдзи, заливая комнату мягким, золотистым светом. В воздухе ещё сохранялась прохлада ночи, а за окном едва слышно потрескивали листья под лёгкими порывами утреннего ветра.

Он умылся холодной водой, бодрящей и проясняющей мысли, затем аккуратно оделся, привычно поправив складки своего строгого наряда, спускаясь вниз, он уловил слабый аромат разогреваемого риса и тонкий запах древесного дыма, лениво поднимающегося из кухонного очага.

Внизу царила тишина, словно дом ещё не успел проснуться. Где-то вдалеке доносилось размеренное ржание лошадей и мягкое цоканье копыт по каменному двору. Сквозь приоткрытые ставни слышались негромкие разговоры на корейском языке — слуги, похоже, занимались утренними приготовлениями, переговариваясь между собой.

Ли Ён вышел на крыльцо и ненадолго замер, вдыхая свежий, чистый утренний воздух. Над головой простиралось светлое небо, ещё полное предрассветной прозрачности, а где-то в саду тихо щебетали птицы, приветствуя новый день.

— Когда вы будете готовы к выезду? — спросил Ли Ён у своего уже бывшего охранника, Чжин Хо.

— Надеюсь, к середине Часа Кролика всё будет готово, — с поклоном ответил Чжин Хо.

— Хорошо, — кивнул Ли Ён. Его голос был ровным, но в глазах читалась привычная сосредоточенность. — Подготовьтесь. Пусть всё пройдёт без осложнений.

Чжин Хо ещё раз поклонился, затем развернулся и быстро зашагал в сторону конюшни, чтобы проверить последние приготовления.

Ли Ён обернулся и заметил, как из-за угла, двигаясь с привычной ловкостью, словно молчаливая тень, появился Чун Су. Наставник и личный помощник почтительно поклонился, выжидая распоряжений, но Ли Ён лишь поклонился в ответ, ничего не сказав, и остался стоять на крыльце, сложив руки за спиной.

Он наблюдал, как люди спешно готовились к отправлению: лошади нетерпеливо переминались с ноги на ногу, конюхи закрепляли упряжки, слуги торопливо загружали последние вещи в повозки. Вся эта привычная картина жизни действовала успокаивающе, но в сердце Ли Ёна уже витало предчувствие перемен.

«Час Кролика...» — подумал он, слегка сжимая пальцы. — Слишком многое начинается именно сейчас."

Встреча с главой Пусанского офиса была назначена на начало Часа Дракона, и Ли Ён уже стучался в дверь кабинета господина Тадамасы, получив разрешение войти, он открыл дверь и пересёк порог.

Тадамаса стоял у подставки с доспехами и мечом, внимательно, почти бережно, рассматривая их, словно в этих предметах было заключено что-то большее, чем просто воинская слава.

Ли Ён, войдя, почтительно поклонился хозяину кабинета. Тадамаса, услышав шаги, медленно обернулся от доспехов. Его широкая фигура заслонила утренний свет, пробивающийся сквозь окно.

Он внимательно посмотрел на Ли Ёна, задержав взгляд чуть дольше обычного — словно взвешивая на своих внутренних весах его решимость и цели.

— Проходи, Ли Ён-сан, — произнёс он властно, но без резкости или угрозы. — Садись.

Тадамаса внимательно всмотрелся в молодого посла, его взгляд был оценивающим. Затем, неожиданно для Ли Ёна, в голосе хозяина кабинета появилась мягкость, почти отеческая:

— Ты, наверное, почти не спал этой ночью, размышляя обо всех странностях этого визита. Ну что же, Ли Ён-сан, к какому выводу ты пришёл?

Ли Ён слегка поднял взгляд и, не говоря ни слова, глубоко поклонился, выражая уважение и признательность за мудрость хозяина.

— Благодарю, Тадамаса-сама, — спокойно, но твёрдо произнёс он, тщательно подбирая слова. Внутри чувствовался лёгкий укол тревоги, но он решил говорить правду, насколько это было возможно. По всей видимости, вы и ваша семья видите во мне кого-то из своей прошлой жизни, кого-то, кто занимал важное место в вашей памяти.

Тадамаса медленно кивнул, словно взвешивая слова молодого посла. Его взгляд оставался пронзительным, но уголки губ дрогнули в подобии улыбки.

— Возможно, Ли Ён-сан, возможно, но разве прошлое не служит путеводной звездой для нашего будущего?

А сам Тадамаса подумал: «Этот юноша… слишком прямолинеен. По-японски это можно было бы расценить, как дерзость, но по-корейски…, нет, по-человечески он честен».

Ли Ён не отвёл взгляда, но его дыхание стало чуть глубже. Он понимал, что каждое слово в этом разговоре — словно шаг по тонкому льду.

— Прошлое, безусловно, ценно, — осторожно ответил он. — Но, если слишком увлечься его разгадкой, оно может превратиться в бремя.

Тадамаса чуть приподнял бровь, словно услышав в его словах нечто большее.

— Мудрые речи для столь юного возраста, — заметил он. Его тон оставался мягким, но в голосе звучал скрытый подтекст. — Но скажи мне, Ли Ён-сан, ты никогда не задумывался, кто ты на самом деле?

Он сделал короткую паузу, а затем продолжил:

— Ты, наверное, слышал выражение onkochishin — «Изучая старое, узнаёшь новое»?

Ли Ён замер, чувствуя, как сердце на мгновение сжалось. Вопрос был философским, уходил корнями в конфуцианские тексты и подразумевал, что понимание прошлого даёт ключ к будущей мудрости. Ответ требовал предельной осторожности, но вместо того, чтобы следовать этой осторожности, он решил ответить иначе.

— Мне кажется, — начал он медленно, тщательно подбирая слова, — вы имели в виду: Kako o wasureru mono ni mirai wa nai — «Тот, кто забывает прошлое, не имеет будущего?»

Его голос оставался ровным, но в глазах мелькнул блеск — лёгкий вызов, намёк на то, что он понял скрытый смысл разговора. Тадамаса на мгновение замолчал, его веки опустились, прикрывая взгляд, словно он обдумывал услышанное или проверял реакцию молодого дипломата.

Сёдзи кабинета слегка раздвинулись, и на пороге появилась Амико-сан. Она спокойно вошла в комнату и села рядом с Тадамасой. В воздухе повисла едва ощутимая, но всё же напряжённая тишина, которую нарушил её мелодичный голос:

— Ли Ён-сан, — начала она с лёгкой улыбкой.

Её тон оставался мягким, но в глубине глаз блестел острый, цепкий интерес — взгляд человека, который видит больше, чем говорит.

— Простите, что вторглась в вашу беседу столь неожиданно, но иногда мой муж… за столь философскими вопросами скрывает попытку слишком откровенно намекнуть на очевидные вещи.

Тадамаса бросил на неё недовольный взгляд, но промолчал. Он знал, что в этот момент его жена справится с ситуацией лучше него.

— Мы лишь хотим понять, что привело вас сюда, — продолжила она, склонив голову чуть набок, — иногда люди появляются в нашей жизни не случайно. Вы ведь тоже это чувствуете?

Ли Ён слегка наклонил голову, выражая уважение к её участию в разговоре, но сохраняя осторожность.

— Амико-сама, ваше понимание меня восхищает, — произнёс он ровным голосом, — но разве не прошло время намёков? Может, стоит раскрыть очевидные для всех присутствующих ответы?

Она улыбнулась чуть шире, словно признавая его правоту, но не спешила торопить события.

— Согласна, иногда судьбу нужно слегка подтолкнуть, чтобы не упустить момента.

Ли Ён уловил в её словах не только дипломатическую гибкость — она не просто интересовалась его прошлым, а искала способ связать это прошлое с их настоящим.

— Ты выполнил мой приказ? — неожиданно сменил тему глава Пусанского офиса.

Его голос был ровным и мягким, но эта мягкость лишь подчёркивала скрытый нажим.

— Отправил всех своих людей?

Он сделал акцент на слове «всех», подчёркивая его особенно отчётливо.

Его взгляд впился в Ли Ёна, словно пытаясь прочесть его мысли. Тадамаса сделал паузу, будто ждал возражений, но Ли Ён оставался непроницаемым: спина прямая, руки аккуратно сложены на коленях и выражение вежливого спокойствия. Только в глазах мелькнула скрытая напряжённость, выдающая его внутреннее сопротивление.

— Да, Тадамаса-сама, — наконец спокойно произнёс Ли Ён, его голос звучал уверенно, но ладони предательски вспотели.

— Все люди, находившиеся под моим руководством, были отправлены по вашему распоряжению в Сеул.

Он выдержал паузу и чуть наклонил голову.

— Это было очень мудрое решение.

Оттенок уважения в его тоне был безупречен, намекая на мудрость принятого решения главы Пусанского офиса или, возможно, его жены, мудрой Амико-сан?

Он взглянул на Амико-сан и поклонился ещё раз, лично ей. Она, слегка улыбнувшись, слегка наклонила голову Ли Ёну в ответ, словно признавая догадку молодого посла.

Тадамаса кивнул, довольный ответом молодого посла, и гордо посмотрел на жену, словно подтверждая свою правоту. В комнате вновь повисла тишина — плотная и значимая, как это всегда бывает перед важным разговором.

Ли Ён сидел, сохраняя безупречную осанку, но внутри уже готовился к тому, что последует дальше.

— Ли Ён-сан, — мягко начала Амико-сан, её голос звучал тепло, но с едва уловимой стальной ноткой, — я понимаю, насколько неожиданным был для вас этот приказ и вижу, как трудно тебе далось это решение. Она сделала паузу, словно давая ему время переварить её слова.— Но скажи мне, если в сложившихся обстоятельствах те, кого ты считаешь верными, узнают о твоём японском происхождении, как, по-твоему, они отреагируют?

Её глаза испытующе встретились с его взглядом, а слова прозвучали мягко, почти как заботливый совет, но их смысл был как лезвие, разрезающее воздух.

— Амико-сама, — вежливо поклонившись, начал Ли Ён мягким голосом.

Несмотря на полуофициальную обстановку кабинета Тадамасы, он решил ответить не по протоколу, проявляя искренность.— Я прекрасно понимаю, что большинство из тех, кого я считал верными, узнав о моём японском происхождении, в лучшем случае отвернутся от меня. В худшем…

Он замолчал, не желая озвучивать страшные последствия, которые витали в воздухе, но, казалось, уже были понятны каждому.

Ли Ён заметил, как Амико и Тадамаса обменялись быстрыми взглядами и едва заметно кивнули, словно его слова подтвердили их собственные размышления.

Однако они не проронили ни слова, позволяя ему продолжить.

— Тадамаса-сама, Амико-сама, — голос Ли Ёна звучал твёрдо. Он решил прямо, избегая ненужных дипломатических иносказаний узнать то, что они знают о его прошлом, но в голосе угадывались нотки мольбы, — помогите мне узнать моё прошлое. Додумывать, полагаясь на отдельные намёки и, несомненно, искусно придуманные сказки…

Он бросил короткий взгляд на Амико-сан, почтительно поклонившись, благодарный за её скрытые намёки, — …это мучительно.

Он сделал паузу, словно собираясь с духом, и затем произнёс:

— На пути в Пусан мы потеряли человека… Моего слугу Гён Мина.

Его тяжёлое ранение стало для меня не только утратой, но и неизгладимой болью. А позже… раненый ронин, умирая, смотрел на меня так, будто видел призрак. Его последние слова… Голос Ли Ёна слегка дрогнул,

— Не может быть... Кобаяси?!

Он замолчал, глядя на Амико-сама и Тадамасу, словно пытаясь уловить на их лицах хоть намёк на ответ.

Воздух в комнате стал напряжённым, как натянутая струна.

— Я не могу игнорировать эти знаки, — голос Ли Ёна звучал твёрдо, но в нём сквозило отчаяние, — вся эта поездка, каждое событие, каждый взгляд, брошенный на меня, словно нашёптывают мне, что я — лишь тень кого-то, кем я не могу быть.

Ли Ён взглянул на Тадамасу, затем перевёл глаза на Амико-сан. Его голос звучал чуть тише, чем обычно, словно он говорил о чём-то, что до сих пор не отпускало его.

— Вчера, во время нашей беседы, Тадамаса-сама, когда вы упомянули моего отца, я… — он сделал паузу, словно собираясь с мыслями, — сначала попытался представить лицо моего приёмного отца, Ли Су Иля, но, перед глазами неожиданно вспыхнул другой образ… всего на мгновение, будто из ниоткуда. Картинка приблизилась и застыла передо мной. Он на мгновение опустил взгляд, прежде чем продолжить:

— И в этом лице… я узнал себя, только старше.

Его слова повисли в воздухе, заполняя тишину. Он старался сохранять спокойствие, но лёгкая дрожь в голосе выдала его внутреннюю борьбу.

— Если я действительно Кобаяси, — он остановился, словно испытывая боль от того, что произнёс это вслух, — то почему я этого не знаю? Почему вы молчите, а мне остаётся только догадываться?

Его голос дрогнул на последнем вопросе, и он опустил голову, скрывая охватившую его волну эмоций.

В комнате вновь повисла тишина, на этот раз почти осязаемая.

— Ли Ён, — позволь мне называть тебя так, — её голос звучал мягко, но уверенно. В нём чувствовался тщательно продуманным каждое слово и интонация.

Она встретилась с ним взглядом и, получив едва заметный утвердительный кивок, продолжила:

— История твоего прошлого скрыта во мраке, но не думай, что мы нарочно тянули время, мучая тебя намёками и притчами… — Амико замолчала на мгновение, словно подбирая слова. — Иногда память раскрывается постепенно, и это даёт человеку возможность обдумать, осознать и принять истину.

Она сделала короткую паузу, прежде чем завершить мысль:

— Сейчас мы постараемся пролить свет на то, что тревожит тебя.

Ли Ён чуть подался вперёд, словно собирался что-то сказать, но Амико-сан мягко подняла руку, останавливая его:

— Позволь нам сначала рассказать всё, что знаем…

В комнате воцарилась напряжённая тишина. Но, прежде чем она успела продолжить, в дверь осторожно постучали.

— Кто там?! — грозно рявкнул Тадамаса, рефлекторно реагируя на звук, который в этой гнетущей тишине, предвещающей открытие тайны, прозвучал как гром среди ясного неба.

Амико-сан едва заметно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки. Осознав, что перестарался, он уже более ровным голосом добавил:

— Входи.

Даже его обычный голос звучал громко, но теперь он больше напоминал приказ отряду самураев, чем приглашение. Ли Ён мысленно усмехнулся: даже когда Тадамаса говорил тихо, казалось, стены дома слегка дрожали. Он взглянул на Амико-сан, и та, уловив его взгляд, кивнула. Ли Ён ответил ей таким же кивком, и в их глазах мелькнула лёгкая, почти незаметная улыбка.

И, вдруг его охватило странное чувство: что бы он ни сделал, какой бы выбор ни принял — Амико будет на его стороне. Это было вне логики. Просто ощущение… но ясное и чёткое. В этот момент он понял, что обрёл союзника.

Сёдзи кабинета слегка раздвинулись, и в проёме осторожно показалась голова, а затем и скромная фигура слуги, который опустил взгляд, не осмеливаясь смотреть на присутствующих, и, низко поклонившись, чётко и сдержанно произнёс:

— Тадамаса-сама, простите, что осмелился прервать вашу беседу, но корабли полностью снаряжены и готовы к отплытию.

Слуга, заметив Амико-сан и Ли Ёна, видимо, понял, что вторгся в важный разговор, и, ещё раз поклонившись ещё ниже, с покорностью добавил:

— Амико-сама, Ли Ён-сан, простите за моё вторжение.

Тадамаса встал из-за стола, и остальные, следуя примеру хозяина, поднялись следом. Его взгляд был сосредоточенным, движения уверенными.— Хорошо, иди, — повелительно произнёс он, бросив короткий взгляд на слугу, который тут же исчез за сёдзи.

Обращаясь к жене и Ли Ёну, Тадамаса смягчил голос, что для него было редкостью, но всё равно звучало внушительно:— Закончим разговор на корабле. Его тон не терпел возражений, но в словах чувствовалось некое напряжённое спокойствие, как будто он уже мысленно был на борту.