Глава 8. Личное письмо и тени прошлого молодого посла

Время стремительно приближалось к середине Часа Собаки. Тадамаса вошёл в кабинет Амико, крепко сжимая письмо в руке. Его шаги были тяжёлыми, но уверенными, и только лёгкий наклон головы выдавал его задумчивость.

Амико сидела на мягкой циновке возле низкого столика, аккуратно расправляя складки на своём кимоно. В свете бумажных фонарей её силуэт выглядел мягким и изящным, словно сама тьма вокруг становилась теплее и спокойнее рядом с ней. — Амико! — голос Тадамасы прозвучал громче, чем он ожидал, почти нарушая эту тишину.

Амико подняла глаза, слегка нахмурившись. Она ничего не сказала, позволяя мужу высказать своё беспокойство, как всегда. Её спокойствие, казалось, было щитом, отражающим любые эмоциональные всплески. — Как тебе этот Ли Ён? — продолжил Тадамаса, опускаясь на колени рядом с женой. Его массивная фигура рядом с ней казалась словно горой, возвышающейся над изящной фарфоровой статуэткой.

— Это сын Масаюки Кобаяси, — взволнованно вскричал Тадамаса, жена сидела со спокойным выражением лица, не показывая, что её не нравится такая бурная реакция мужа и пообещала поработать над этим с ним.

— Только один вопрос не даёт мне покоя: как Ли Су Иль смог усыновить сына Масаюки и Киёки? И почему молодой посол оставался в тени столько лет?

Амико-сан чуть задумалась, очаровательно сморщив лобик на своём почти кукольном лице. Затем, медленно и словно вслушиваясь в собственные слова, ответила на, казалось бы, риторический вопрос:

— Я помню ещё старого даймё клана — Масатоси Со. Говорили, что он категорически запретил отвечать на какие-либо запросы о пропавшей семье японского дипломата — его жене и ребёнке — и распространил этот приказ на весь Пусанский офис, который, как ты знаешь, считается нашей территорией – территорией Империи Ямато в пределах Королевства Чосон.

На мгновение она замолчала, затем так же медленно продолжила: — Ходили слухи, что Рэнтаро сорвал выгодную для клана Со сделку с Симадзу, тяжело ранив одного из их самураев. Это была важная встреча — Масатоси Со лично договаривался с представителями клана Симадзу об увеличении поставок железа и древесины в обмен на цинские товары и поставки от других торговых партнёров.

После этого инцидента о Рэнтаро больше не слышали. Он исчез на долгие двадцать лет. Считалось, что его либо убили, либо заставили совершить сэппуку. Все были уверены, что он мёртв.

Она чуть понизила голос:

— Незадолго до её убийства я получила письмо от Киёко, которая писала, что Рэнтаро жив… и что он снова вышел с ней на связь.

— Уже около года ходят слухи о некоем молодом секретаре, который помогает переводить наши торговые и дипломатические миссии, — задумчиво сказал Тадамаса, не ответив напрямую на слова жены и слегка потряхивая письмо в руке.

— Мне говорили, что этот секретарь советника похож на японского аристократа и прекрасно владеет нашим языком. Но мне и в голову не могло прийти, что речь идёт о сыне Масаюки и Киёки Кобаяси!

Он на мгновение замолчал, будто что-то вспоминая.

— Я получил личное письмо, приложенное к молодому послу, от советника короля по делам малых стран, — пробормотал он, — и там, по сути, прямо сказано: Ли Ён, его приёмный сын, возможно, японец...

Он забегал глазами по кабинету, беспокойно и не сразу вспоминая, куда положил письмо.

— Оно у вас в руке, — мягко заметила Амико, сдерживая улыбку.Она с лёгкой насмешкой наблюдала за тем, как её муж, в любой другой ситуации напоминавший неподвижную гору, вдруг начал суетливо вертеть головой — словно у горы выросла шея, и она не знала, что с ней делать.

— Господин, вы сегодня действительно рассеянны.

— А в этом личном письме советник короля, Ли Су Иль, довольно прозрачно намекает, что Ли Ён — японец.

Тадамаса медленно развернул письмо, его пальцы, обычно уверенные, слегка дрожали. Он пробежал взглядом по строчкам, остановился, затем перечитал ещё раз. Глаза сузились, губы сомкнулись в прямую линию.

— Ли Ён… — тихо проговорил он, в голосе прозвучала странная смесь удивления и внутренней тревоги.

Он резко сел. Обычно его широкая фигура внушала уважение, но сейчас в ней чувствовалась натянутость — как у тетивы, готовой вот-вот сорваться.— Если это правда, то он… — он замолчал, словно подбирая слова, — он не просто посол. Это может быть наш шанс… вернуть то, что мы потеряли.

Амико-сан с удивлением посмотрела на мужа.

— Господин… не объясните ли, откуда такая вспышка радости? И каким образом приезд корейского посла может приблизить наше возвращение в Эдо… учитывая, что в Эдо по-прежнему находится ваш старший брат?

— Мы напишем письмо сёгуну в Эдо и Императору в Киото! — запальчиво воскликнул Тадамаса. — Напишем, что нашли сына пропавшего японского дипломата Масаюки Кобаяси и его жены Киёко… после их убийства!

Амико-сан на секунду задумалась. Всё-таки с этими порывистыми выкриками нужно что-то делать… — мелькнуло у неё в мыслях. Она мягко, но твёрдо посмотрела мужу прямо в глаза и спокойно продолжила:— Ты действительно думаешь, что сёгун или Император воспримут это с восторгом?

— «Мы нашли корейского посла, молодого человека по имени Ли Ён. Он невероятно похож на Масаюки Кобаяси, вашего преданного дипломата, погибшего при исполнении поручения, согласованного с кланом Со, в целях защиты ваших экономических интересов. Но ни он сам, ни мы не знаем его настоящего имени. Мы даже не знаем, как и почему он выжил…» — она чуть наклонила голову. — Ты правда хочешь, чтобы именно так звучало твоё послание?

Она приглушила голос, словно взвешивая каждое слово: — Да после одного взгляда на его корейское имя… — она взмахнула веером, резко, но элегантно, словно показывая, как сёгун или Император отбросят письмо, не дочитав, — они просто перестанут читать.

Она посмотрела на мужа и продолжила, мягко, но без тени сомнения: — Если мы представим его таким образом, какую реакцию ты ожидаешь?

Она замолчала, дав Тадамасе осознать сказанное, а затем тихо добавила:

— Ты помнишь, что сделал сёгун с Масаюки. Ты действительно веришь, что он поступит с молодым послом иначе?

Но, на этот раз Тадамаса удивил жену своей неожиданной уверенностью.— Во-первых, это было более двадцати лет назад молодой даймё принявший такое решение об изгнании отца, может отличаться от решения уже постаревшего даймё по отношению к его сыну, — начал он сдержанно, но твёрдо, подражая манере жены раскладывать доводы по пунктам — скорее для себя, чем для неё, чтобы не сбиться. — Во-вторых, молодой посол ведёт себя достойно: он по-японски сдержан и, несмотря на молодость, — настоящий дипломат. Я надеюсь, сёгун это оценит.

Его голос звучал то уверенно, то настороженно, словно он говорил не только с женой, но и сам с собой.— Но почему сейчас? Почему он появился именно теперь? — он снова повернулся к Амико, в его глазах читались и вопросы, и искреннее непонимание.

Она, как всегда, держалась невозмутимо. Её голос прозвучал тихо, но твёрдо: — Это не случайность, Тадамаса. Ли Су Иль выбрал и время, и место.

Тадамаса вскинул голову, словно собираясь возразить, но вместо этого глубоко вдохнул — будто набирался сил.— В письме Ли Су Иль ясно намекает на это. Зачем бы ему писать мне, если бы мальчик не имел никакого отношения к нам?

— Зачем? — повторила она почти шёпотом. В её голосе прозвучала едва уловимая нотка сомнения — как осенний ветер, шелестящий в листве.

Амико-сан медленно поднялась. Её движения были плавными. Она подошла к столу, но не коснулась письма — лишь скользнула по нему взглядом.— Возможно, чтобы предоставить нам человека, который сможет понять, как Пусанский офис распределяет поставки, каким кланам Цусима переправляет большую часть товаров… Или чтобы нагрузка легла равномерно — по провинциям, — сказала она, чуть нахмурив брови, — с учётом их экономических возможностей и, главное, политической целесообразности, чтобы не допустить недовольства и  беспорядков.

Она на мгновение замолчала. Её руки всё ещё были сложены на коленях — будто она избегала прикасаться к чему-либо, что могло бы нарушить её внутреннее равновесие.— Ли Су Иль — умный человек, — продолжила она с тихой уверенностью. — Он никогда не действует без причины.

Тадамаса на мгновение замолчал, словно взвешивая следующее замечание, а затем закончил перечисление, почему сёгун может принять и простить Ли Ёна, и, как это поспособствует их возвращению в Эдо, с лёгкой долей оптимизма:— В-третьих, если он покажет себя на переговорах здесь и в Цусиме... — Ли Ён — японец на семьдесят пять процентов, если он действительно сын Кобаяси, — спокойно продолжила Амико.

— Ты всё ещё сомневаешься в этом? — Тадамаса прищурился, слегка удивлённый её тоном.

Она встала, её движения были размеренными, словно она обдумывала каждый шаг. Подойдя ближе, она мягко положила руку на плечо мужа. На шестом десятке лет она наконец-то научила своё  «милое чудовище» хоть чему-то, хотя бы внешне подражать её поведению.

Она с улыбкой склонила голову и спросила, словно невзначай:

— Но что ты собираешься делать? Открыто признать его японцем?

Она замолчала на мгновение, проверяя, насколько далеко продвинулся её муж в своих размышлениях.

— Или ты предпочитаешь оставить всё как есть и просто наблюдать, как он выполняет миссию Ли Су Иля?

— Я ещё не решил, — ответил Тадамаса, его голос был глухим. Плечи дёрнулись, но он не убрал её руки, словно находил в её прикосновении некую опору.

Тадамаса внезапно замер. Его взгляд остановился на письме, а пальцы, словно по собственной воле, начали ритмично постукивать по его краю. В комнате воцарилась напряжённая тишина, наполненная скрытым напряжением, пока он что-то обдумывал. Тадамаса нахмурился, его широкие плечи напряглись. Он взмахнул рукой, будто отмахиваясь от её слов, но это движение выдало неуверенность. Тишина повисла в воздухе. За окном листья кружились в медленном осеннем танце, их плавные движения раздражали его. Они напоминали ему о чём-то неуловимом, словно ответ был где-то рядом, но он не мог его ухватить. Его дыхание стало тише, и комната наполнилась странным, почти магическим покоем, в котором каждый звук и движение приобретали особую значимость.

Тадамаса взглянул на жену и, небрежно усевшись рядом, спросил снова спросил:

— Что ты всё-таки думаешь о Ли Ёне?

Амико-сан ненадолго задумалась, её веер медленно скользнул по пальцам, прежде чем она ответила:

— А мне он в этот раз понравился, — произнесла она, слегка задержав паузу, словно обдумывая каждое слово. — Немногие японские юноши обладают столь редким чувством галантности. Особенно если учесть, что он почти двадцать лет провёл в Корее, пусть и в высшем обществе.

Она провела рукой по складке своего кимоно, добавляя с задумчивым выражением:

— И ещё одно любопытное наблюдение: он провёл в корейской языковой среде большую часть своей жизни, не разговаривая на японском больше двадцати лет. И всё же, даже находясь в языковой изоляции, он смог не только сохранить, но и восстановить знание языка. Это не просто талант, это редчайшая дисциплина, — произнесла Амико, её голос звучал задумчиво, почти восхищённо.

— А может, его прислали как шпиона, — внезапно понизив голос, произнёс Тадамаса. Его слова прозвучали как шёпот подозрения, витающий в полумраке комнаты.

Амико-сан, до этого сохранявшая безупречную эмоциональную отстранённость, взглянула на мужа с выражением, в котором сквозили и удивление, и сдержанное сочувствие — как на неразумного, но всё же своего, родного, бестолкового ребёнка.Она слегка улыбнулась, но тут же спрятала и взгляд, и усмешку за веером. В её глазах на миг блеснул лукавый огонёк — она уже знала, как использовать это подозрение… но пока решила промолчать.

— Ли Су Иль — очень неглупый и осторожный придворный, — спокойно сказала она, чуть приподняв веер, чтобы скрыть свои эмоции. — При короле он служит уже в третьем поколении.Она аккуратно опустила веер на колени, проводя пальцем по его изящному узору, будто размышляя о чём-то важном. Её голос стал чуть более задумчивым:— Такой человек никогда не станет дёргать тигра за усы.

Затем Амико-сан снова подняла веер и плавным движением раскрыла его, прикрыв часть лица. Её глаза остались сосредоточенными.— Я думаю... — начала она после короткой паузы, её голос звучал мягко, но уверенно. — Мальчик, конечно, не шпион. Она сделала лёгкую паузу, её веер слегка дрогнул в руке.

— Это был жест отчаяния, — продолжила Амико-сан, — ответ на всё возрастающие требования о дани. Он был послан, чтобы попытаться объединить наши народы.

Её голос стал почти шёпотом, когда она тихо добавила, словно говорила сама с собой:

— Какой он наивный, этот советник короля.

— Амико, а может, стоит написать письмо сёгуну или Императору? — подал голос Тадамаса. — Мол, так и так, мы нашли сына Масаюки Кобаяси…

Амико-сан медленно кивнула, но в её голосе зазвучали тревога и сомнения.

— Мы уже поняли, что Ли Ён — сын Масаюки и Киёки Кобаяси, — проговорила она задумчиво, — но почему его двадцать пять лет скрывал совеетник и Король?

Тадамаса усмехнулся и на его лице появилось то самое выражение, которое Амико-сан знала слишком хорошо. Это был азарт, с которым её муж вынашивал свои на первый взгляд безумные, но порой удивительно гениальные планы. — А что, если… — его голос прорвал тишину, а в глазах заплясали лукавые огоньки. — А что, если выдать нашу Сору-тян за этого молодого дипломата, Ли Ёна?

Он довольно хмыкнул, словно уже видел перед собой все детали своей идеи.— Молодой посол влюблён в неё по уши, — заявил он, его голос звучал почти торжественно. — Ты сама видела, как он на неё смотрел сегодня вечером. Да, и наша дочь смотрела на него такими же влюблёнными глазами…

Амико не сразу ответила. Её взгляд стал холодным, словно она безмолвно проверяла эту идею на прочность, оценивая её с разных сторон.

— Тадамаса, — наконец произнесла она, её голос звучал спокойно, но в нём была едва уловимая нотка предупреждения. — Ты не думаешь, что это может оказаться... слишком рискованным? Мы даже не знаем, насколько этот молодой посол верен своему Королю и чьи интересы он будет отстаивать в переговорах об увеличении дани.

Она начала медленно прохаживаться по кабинету. Её шаги оставались изящными и почти невесомыми, но в её движениях появилось что-то непривычное — не по-японски прямолинейное, даже чуть властное.

— Если ты хочешь доверить ему не только дочь, но и часть нашей судьбы, ты должен быть уверен в нём, как в самом себе, — добавила она, её слова звучали скорее как факт, чем как совет.

Обернувшись к мужу, Амико-сан слегка приподняла брови, её взгляд скользнул по письму в его руках и задержался на его лице.

— Выдать Сору-тян? — повторила она, её голос прозвучал низко и чуть растянуто, словно каждое слово она тщательно взвешивала. В её интонациях не было ни испуга, ни сомнений — только сдержанное любопытство, будто она рассматривала идею со всех сторон, подбирая скрытые углы.

Она сделала шаг вперёд. Движения её были плавными, почти змеиными. Чуть склонив голову, она ловила его взгляд.

— И как ты это себе представляешь, Тадамаса? — спросила она негромко, но в голосе уже прозвучала едва уловимая нота вызова. — Ты уверен, что это укрепит наш род… а не приведёт к новым осложнениям?

Амико-сан уже всерьёз заинтересовалась предложением мужа. Её вопросы были не упрёком, а попыткой просчитать слабые места — не разрушить, а проверить. Если Тадамаса решился озвучить это вслух, значит, в глубине души он всё ещё сомневался.

Её последние слова прозвучали мягко, но с нажимом — как веерный удар в шелковой перчатке. Она изящно опустилась рядом с мужем и, прикрыв глаза, погрузилась в раздумья.

— В этот раз — нет, — произнёс Тадамаса. Его голос дрогнул, и в этой дрожи звучала тень сомнения, которую он не хотел признавать даже себе.

Он встал и начал мерить шагами комнату, сцепив руки за спиной, взгляд его метался по знакомым предметам, словно в них можно было найти ответ.

— Если он действительно сын Масаюки, — заговорил он громче, — это откроет нам все двери. Этот брак свяжет нас с ним кровными узами, и…

Он резко остановился, обернувшись к Амико-сан. Его лицо было напряжено, как от сильного внутреннего напряжения, а в глазах загорелся яркий, почти безумный огонь.— Это будет последним шагом к нашему возвращению в Эдо! — воскликнул он, словно уже видел славу и триумф, которые их ждут.

— Мой муж, не кричите, пожалуйста — спокойно заметила Амико-сан. Она указала на место на татами. — Сядьте и успокойтесь. Я спрашивала, как вы себе представляете брак Соры-тян и корейского посла Ли Ёна.

Пока Тадамаса, смутившись, возвращался к себе, осознавая, что ответил вовсе не на тот вопрос, Амико-сан молчала. Её взгляд был опущен, лицо — по-прежнему спокойным, но внутри шёл расчёт. Она взвешивала каждое слово, как золотой песок на весах, чтобы не допустить ни одной ошибки.

На этот раз ей не потребовалось много времени, чтобы прояснить мысли. «Тадамаса, как всегда, выдаёт желаемое за действительное...» — холодно проанализировала ситуацию Амико-сан, — но… возможно, он прав. Сёгун, состарившись, действительно может сменить гнев на милость и простить Ли Ёна. А заодно, возможно, и Тадамасу.

Однако полагаться только на милость сёгуна — недальновидно, продолжала размышлять она, — но, чтобы получить правильное решение, Ли Ёна надо будет представить в нужном свете. Придётся проделать кропотливую, тонкую работу… и это ещё при условии, что сам Ли Ён примет «правильное» решение и будет действовать по моим «указаниям».

Она медленно вдохнула, чуть прищурив глаза. «А вот это — весьма сомнительно…» — мысленно отметила она. — «Слишком уж у молодого посла "нехороший" взгляд… преданный Чосону».

Амико-сан встала с татами, прошла к столу, аккуратно слегка поправив кимоно, села в кресло. Кабинет казался слишком тесным для двоих, особенно когда один из них был таким крупным, как Тадамаса. Она скрестила руки на коленях, но её пальцы невольно сжимались и разжимались, выдавая внутреннее напряжение.

В её памяти всплыли бесконечные обсуждения с мужем о выборе женихов для Соры-тян. Это никогда не было лёгкой задачей. Не рост дочери был основной причиной, хотя и он, несомненно, создавал трудности, но, дело было не только в этом, ей что-то всегда чувствовалось не так. Её материнское чутьё словно указывало на какое-то скрытое препятствие, на нечто, что ускользало от слов и логических объяснений.

Амико-сан глубоко задумалась. Она знала свою дочь куда лучше, чем Тадамаса, хотя он любил считать себя непревзойдённым знатоком характера Соры-тян. Сегодня она заметила то, что не ускользнуло бы от глаз ни одной матери: её дочь влюблена. Причём так сильно, что ни одно мнение, включая родительское, уже не имело значения.

«Если я не дам согласия, — мысленно повторяла Амико-сан, — она просто убежит с этим мальчиком. Решительности ей не занимать, особенно с таким упрямством, как у её отца. И тогда мы просто потеряем Сору-тян».

Она нахмурилась, вспоминая, как Тадамаса с улыбкой рассказывал детям историю её похищения, преподнося это как нечто романтическое. «Не сегодня, но однажды она сама предложит этому юноше бежать или даже выкрасть её, как это сделал Тадамаса со мной, — думала она с раздражением. — Только ничего весёлого в этом не было. Если бы его тогда поймали мои братья или отец, они бы разрубили его на месте, а разбираться стали бы уже потом».

Её пальцы медленно пробежались по складкам на кимоно. «Что же делать? — в сотый раз задала она себе вопрос. — Этот мальчик, видно, тоже влюблён. Он пойдёт на всё, что скажет Сора. А что, если...»

Амико-сан прищурилась, обдумывая новые возможности. «Что, если направить их чувства в нужное русло? Если сделать так, чтобы они не шли наперекор нам, а стали частью нашего плана?»

Её взгляд стал сосредоточенным, а губы слегка сжались, как будто решение уже начало вырисовываться в её голове. Она перевела взгляд на Тадамасу, который сидел на татами, словно решая что-то важное. Это была не просто случайная идея — в его глазах горел огонь решимости, который она знала слишком хорошо.

Амико-сан глубоко вздохнула, пытаясь справиться с нахлынувшими мыслями. Воспоминания о прошлых неудачах поднимались из глубин памяти, усиливая внутреннее напряжение. Оно было словно натянутая струна, готовая в любой момент лопнуть.

Она осторожно анализировала ситуацию, ей нужно было ещё раз увидеть этого молодого человека, услышать, проверить. Амико знала, что для неё имеет значение, в первую очередь содержание слов, но не только. Её чуткий слух, который всегда улавливал мельчайшие интонации, был её самым надёжным оружием в подобных ситуациях.

С каждым мгновением её анализ становился всё глубже. Слова этого незнакомца, его манера говорить, даже мельчайшие нюансы в акценте могли многое рассказать о нём. Она знала: именно этот момент станет ключевым для её решения — тем рубежом, после которого нельзя будет отступить.

Муж был прав то, что произошло, осталось в прошлом, более двадцати лет назад. Возможно, сёгун стал старше и мудрее, а зрелый ум способен признать свои ошибки. Ведь Масаюки никогда не совершал ничего, что могло быть направлено против Императора или сёгуна. Наоборот, он всеми силами пытался доказать свою лояльность, особенно сёгуну. Он что-то раскрыл, но, к сожалению, подробности тогда прошли мимо неё. — Ты понимаешь, что сейчас вынуждаешь меня играть на стороне молодого посла, — сказала она тихо, но её голос дрогнул. Слова вырвались словно сами собой, и она тут же устыдилась. «Что ты говоришь, — напомнила себе Амико-сан. Это же сын Киёки — единственной подруги, которая осталась с тобой до конца. Судьба и так обошлась с ней настолько жестоко...»

Она глубоко вдохнула, подавляя эмоции, которые нахлынули неожиданно. «Ты можешь стать его союзницей, но союзницей «нужного» тебе Ли Ёна, а для этого потребуется много сил и времени… Однако, если усилить…» — подумала она, её взгляд стал уверенным. Решение зрело внутри неё, прорастая с каждой секундой и обретая всё большую ясность.

Она подняла взгляд на мужа, и лёгкая, почти кокетливая улыбка скользнула по её губам, как солнечный луч на воде. — Тадамаса, давай не будем торопиться, мой дорогой муж, — произнесла она мягко, её голос звучал обманчиво спокойным, но в интонациях промелькнули лёгкие искорки задорного азарта, словно эта игра начинала её увлекать.

Тадамаса подался вперёд, его глаза вспыхнули с новой силой. Он уже понял — Амико-сан приняла положительное для него решение, и теперь в его сознании стремительно выстраивалась картина реализации задуманного.— Что мне нужно сделать, Амико? Я готов! — воскликнул он, не скрывая своего энтузиазма.

Но Амико-сан, будто не замечая его пылкости, задумчиво проговорила. В её холодных глазах неожиданно мелькнули озорные искорки, добавляя лёгкости её словам:— Организуй встречу. Пусть он придёт завтра. Я хочу, чтобы он увидел меня и Сору-тян.— Встречу, завтра, ты уверена? — переспросил Тадамаса, удивление на мгновение промелькнуло в его голосе, но, затем в нём зазвучало восхищение.— Абсолютно, — твёрдо кивнула Амико-сан, её тон был непреклонным, но мягким. Её губы изогнулись в лёгкой, почти кокетливой улыбке. — Ты ведь знаешь, Тадамаса, никто не может устоять перед очарованием нашей девочки, Соры-тян. Она сделала паузу, затем с легким задором добавила: — И перед твоей Амико тоже, разве не так?

Тадамаса улыбнулся так широко, что его крупное лицо озарилось неожиданной, почти непривычной для него мягкостью. Он сделал шаг к жене и, опустившись на колени перед ней, слегка наклонил голову. — Когда ты принимаешь мои безумные идеи, таким голосом и тоном, я готов свернуть горы, Амико, — произнёс он, его голос стал ниже, обрёл бархатистые оттенки.

Он смотрел на неё так, словно видел впервые, и в то же время с ощущением, будто знает её всю жизнь. Внутри него поднималась волна неистовой любви и восхищения, знакомая, но каждый раз удивляющая своей силой."Я люблю её так сильно, — подумал он. — Когда её глаза блестят от азарта, мне хочется слиться с ней навсегда, запереть этот свет в своей душе и никогда не отпускать..."

Тадамаса протянул руку и осторожно коснулся её плеча — его жест был бережным, почти почтительным, словно он боялся разрушить магию момента. — Я всё устрою, Амико. Завтра утром, в Час Дракона, мы с ним встретимся в моём кабинете, — быстро проговорил он, его голос вновь обрёл твёрдость, но в глазах ещё теплилась нежность.

— Дорогой муж, — медленно произнесла Амико, всё ещё раздумывая. Чашка в её руке была пуста, и она бессмысленно крутила её пальцами, словно пытаясь найти в этом движении ответы на свои мысли. Затем она аккуратно поставила чашку на изящный столик и продолжила:— Не могли бы Вы пригласить молодого посла... — она сделала короткую паузу, словно вспоминая его имя. — Ли Ёна. Он ведь довольно молод, и я хочу понять, насколько его намерения искренни. Может быть, стоит быть более осторожными с таким человеком, не находите?

Тадамаса мгновенно понял: жена напряжена из-за новости, связанной с Сорой и Ли Ёном. Он сидел тихо, словно тигр в густом лесу, наблюдающий за происходящим. Его неподвижность могла показаться безразличием, но в действительности он был готов к действию, если потребуется.

Тадамаса знал, что её ум работает быстрее любого механизма. Её проницательность была столь острой, что часто ей не нужно было слов, чтобы понять суть ситуации. Это качество делало её не просто женой, а незаменимым союзником, чьи решения не раз спасали его в самые трудные моменты. — Молодой посол Ли Ён, — повторила она твёрдо, словно запечатывая в памяти его имя. — Пусть он придёт не в ваш кабинет, а в вашу резиденцию.

Она замолчала на мгновение, её взгляд остановился на пустой чашке, будто она сверяла детали в своей голове. — И пусть письмо-приглашение ему передаст сама Сора-тян. Завтра он будет ждать вас около кабинета в Час Дракона, верно? Тогда Сора-тян передаст ему письмо и прогуляется с ним до вашей резиденции. Так будет гораздо удобнее.

Тадамаса слегка приподнял брови, слушая её предложение. Он почувствовал, что за этим скрывается больше, чем просто желание облегчить его задачу. — Я понимаю, — сказал он, едва заметно кивая. — Всё будет так, как ты говоришь.

Амико-сан спокойно посмотрела на него. В её взгляде было нечто такое, что невозможно было игнорировать — уверенность человека, чей план уже продуман до мельчайших деталей, но, внезапно Тадамаса нахмурился, будто только что осознал возможную проблему. — Но как она пойдёт одна с молодым человеком? — воскликнул он, его голос был полон беспокойства. — Это же будет выглядеть непристойно и может скомпрометировать нашу Сору!

Амико-сан лишь слегка улыбнулась, её лицо оставалось безмятежным, словно она предвидела все его возражения. — Не беспокойтесь о её чести, дорогой муж, — произнесла она с лёгкой ироничной ноткой в голосе. — Я отправлю с ней её служанку, Сайо. Её присутствие обеспечит всю необходимую строгость, и никаких разговоров не возникнет.

Она тихо засмеялась, её смех был мелодичным и уверенным, словно эта небольшая хитрость была для неё не более чем игрой. — Пусть они прогуляются, — продолжила она, её голос звучал мягко, но твёрдо. — Ни один слух не сможет приклеиться к этой ситуации, если Сайо будет рядом.

Тадамаса нахмурился, его плечи слегка напряглись. Он всё ещё ощущал внутреннюю тревогу, которую не могли развеять её слова. Ему было трудно смириться с мыслью, что всё обстоит так просто, как казалось Амико-сан, но хорошо знал её склонность к продуманным, тонким ходам, которые всегда были на грани дозволенного. — Сайо, Сайо… — задумчиво повторил Тадамаса, нахмурив густые брови. — Ты знаешь, у меня от её присутствия... — Он замолчал, словно подбирая подходящие слова, но так и не смог найти их. Его взгляд метался, как будто он пытался уловить суть странного чувства, которое она вызывала.

Перед его внутренним взором возник её образ. Загадочно красивая служанка с невысоким ростом и лицом, в котором сочетались, казалось бы, несовместимые черты: высокий лоб, большие глаза сероватого оттенка, нос с горбинкой, тонкие губы-ниточки, ямочки на щеках, появлявшиеся при улыбке, и острый подбородок. Её лицо было необычным, но от этого ещё более запоминающимся, словно созданным мастером, который предпочёл загадку идеалу.

Но больше всего его внимание привлекли её волосы. Когда он впервые увидел её сверху, он не мог отвести взгляд: густые чёрные волосы, как ночное небо, и у корней каждый локон отливал серебром, будто лунный свет оставил на них свой след. Этот тонкий, едва уловимый контраст придавал её облику необычность, не бросаясь в глаза сразу, но не позволяя забыть.

На солнце её волосы казались живыми: серебристые корни мягко мерцали, а чёрные пряди переливались, словно в них отражались тени густых лесов, где она, возможно, провела своё детство. Эта деталь заставила Тадамасу чувствовать себя странно, словно он смотрел не на человека, а на неразгаданную тайну.

Тадамаса очнулся от воспоминаний, услышав слова Амико-сан: — Это та служанка, которая передала флакон, и он спас Вам жизнь, господин, — сказала Амико и, на мгновение задержав взгляд на Тадамасе, тоже вспомнила служанку Соры, вернее, ситуацию с его отравлением.

Тадамаса нахмурился, но быстро скрыл эмоции за маской безразличия. Он провёл ладонью по виску, словно стирая тревожные мысли.

— Я мало что помню, — произнёс он медленно. — Всё произошло слишком быстро.

Амико на мгновение задержала кисть над бумагой, затем спокойно сказала:— Порой судьба преподносит нам неожиданные дары, — задумчиво промолвила она, — но не все дары безопасны, — тихо, вслух, но скорее для себя, добавила она. Повисла тишина.

Тадамаса перевёл взгляд на окно, за которым тянулся узкий внутренний двор. Он не любил размышлять над интригами, предпочитая решать проблемы прямыми методами, но Амико всегда смотрела глубже. — У меня в её присутствии ощущается что-то... — первой заговорила она, её голос прозвучал мягко, но уверенно, — то, что приносит спокойствие. Чувство какой-то... стабильности, что, возможно, вызывает у вас чувство страха.

Амико-сан увидела, как лицо мужа стало наливаться кровью и тот уже собрался возразить, но она перехватила его взгляд и быстро поправилась:

— Господин, — её голос стал ещё мягче, почти извиняющимся. — Я имела в виду не животный страх, а страх потери контроля над ситуацией.

Тадамаса нахмурился, его пальцы сжались в кулак, он не слишком хорошо понял, что сказала его жена, а она слишком хорошо знала его натуру.— Это был единственный человек, который действительно пришёл вам на помощь, — добавила она, её голос всё ещё звучал ровно, но в нём чувствовалась сила. — Она буквально спасла вам жизнь за один день.

Она замолчала, её взгляд потемнел, будто она пыталась вспомнить нечто ускользающее, едва уловимое. Затем Амико-сан слегка встряхнула головой, словно стряхивая тень наваждения.

— Я знаю одно, — наконец произнесла она, и в её голосе прозвучала та сталь, которую Тадамаса всегда уважал. — Сайо никогда не причинит вреда Соре-тян. В этом я уверена.

Тадамаса медленно кивнул, но тревога продолжала грызть его изнутри. Он не мог объяснить то странное, необъяснимое чувство, которое оставляла после себя Сайо. Оно было как лёгкий ветерок — невидимый, но ощутимый. Как шелест листьев перед бурей, словно предчувствие, которое невозможно объяснить. Но он решил не спорить с женой. Её слова звучали столь убеждённо, что даже он, привыкший полагаться на свою силу, не осмелился идти против них.

— И что ты предлагаешь? — спросил он наконец.

Амико чуть склонила голову набок, её губы тронула лёгкая улыбка.— Пока что — наблюдать.

Тадамаса усмехнулся. Он знал, что, когда Амико-сан начинала «наблюдать», это означало, что в её голове уже выстраивался сложный план.

— Просто наблюдать за Ли Ёном и ничего не предпринимать? — неожиданно спросил он, снова глядя на жену.

Амико-сан задержала взгляд на свитках перед собой.

— Не просто наблюдать, а направлять ситуацию в нужное нам русло, а что касается Ли Ёна... Он мне не просто интересен. Мне хочется понять, может ли он действительно стать частью нашей семьи.

Впервые увидев молодого корейского посла, Амико-сан оценила его безупречный японский, его речь — дипломатичную, сдержанную, продуманную. Она взглянула на его лицо и фигуру — и поняла: перед ней человек, достойный стать преемником Нагаи Тадамасы. Тот уже был готов сделать шаг вверх — занять пост старшего советника клана Со или даже гэнро, ведь Танэгава Юкимото был уже слишком стар для такой должности.

Именно ради этого Амико-сан направлялась на Цусиму — чтобы прояснить обстановку внутри клана Со и, конечно, постараться понять истинные намерения их «партнёра», тайного советника Кобаякавы Харунобу, с его всё более странными и настораживающими запросами.

Но, всё это станет возможным, только если молодой корейский посол, обладающий такой выразительной японской внешностью, не просто свободно владеющий японским языком, но ещё, умеющий управлять своим голосом, расставляя акценты, смягчая опасные обороты. Он знает интриги двора Чосон, блестяще с корейской культурой и экономикой страны. Если он сделает правильный выбор.

Если он справится со своими «они» , тенями прошлого, и найдёт путь — путь, который не принесёт ему покоя, но даст стремление добиваться нового и полезного. Для себя и для своей семьи.

Напоследок Амико-сан внимательно посмотрела на Тадамасу, который уже собирался выйти и стоял у сёдзи.

— Нагаи, когда ты отправляешь Ли Ёна на Цусиму?

— Завтра утром. Да, думаю завтра утром, — громко ответил Тадамаса. — Монахи обещали спокойное море.

Амико-сан слегка прищурилась. — Господин… как вы думаете, не стоит ли вам самому составить ему компанию и навестить Цусиму? — её голос был мягким, но в словах читалось нечто большее.

Она посмотрела Тадамасе прямо в глаза. — На Цусиме творится что-то непонятное. Как вы уже заметили, от советника клана Со, Кобаякавы Харунобу, нашего "партнёра," поступают странные запросы.

Она чуть склонила голову, выдерживая паузу.— Точно такие же странные, какие я получаю от своих старушек — о нём самом.

Тадамаса усмехнулся, но в его взгляде промелькнуло напряжение. — Амико… Я же говорил тебе, что завтра прикажу Ли Ёну отправить всех его людей домой. — Он скрестил руки на груди. — И поеду с ним сам, чтобы обеспечить ему охрану. Просто забыл тебе сказать, — почти извиняющимся тоном пробормотал Тадамаса.

Амико-сан кивнула в ответ и опустила взгляд, снова сосредоточившись на тонких, размеренных движениях — будто этот разговор был для неё всего лишь мимолётным эпизодом дня, но Тадамаса знал: если она заговорила о ком-то с таким вниманием, значит, этот человек имеет значение.

И, вдруг он понял — он не просто любит эту женщину. Он благоговеет перед её умом, хитростью, силой и мудростью. Она была для него незримой силой, что управляет миром — тихо, но неизбежно. А он, как и все остальные, был всего лишь частью её игры. Только она не просто играла — она создавала игру. Она задавала правила и искусно направляла ход событий.

Амико-сан для себя уже всё решила.«Мне нужен новый глава офиса. Посмотрим, как он ориентируется в экономике провинций? Если справится — предложу ему пост помощника главы Пусанского офиса, а затем и саму должность. Тадамаса давно заскучал на своём месте…» Она уже начала собирать сведения о политической ситуации на Цусиме.

Высокий рост молодого посла, холёное лицо — под стать и лицу, и статью её мужа. Идеальный японский, безупречный слух...

Хотя однажды она слышала, как он тихо мычал, пытаясь подпевать какой-то странной мелодии. Узнать мелодию она не смогла ни тогда, ни позже — сколько ни пыталась воспроизвести её в памяти. Разобрать удалось лишь одно: «Сора-тян…» — это имя прозвучало особенно отчётливо.

Отсутствие музыкального слуха, пожалуй, можно было бы счесть «милым недостатком». В конце концов, ему ведь не петь на переговорах. Амико-сан невольно улыбнулась, представив эту сцену:«Мычит Ли Ён…»

Кроме этой мелочи, всё остальное только подчёркивало его достоинства. Он был идеальным кандидатом, а, возможно, даже тем, кто однажды сможет заменить её — Амико-сан.

«Нужно лишь чуть-чуть подтолкнуть его… Помочь сделать правильный выбор. Чтобы он ступил на нужный путь», — окончательно решила для себя коварная Амико-сан и слегка постучала по краю стола, словно заключала с ним негласное соглашение. И, хлопок — как печать, подтверждающая его.